Вкладывать в село
Кирилл Сорокин
Беседовал Константин Зорин
По заключению некоторых экспертов, растениеводческая отрасль России находится в серьезном кризисе, вызванном в том числе экономическими санкциями. При этом мнения различных сторон о настоящем и будущем АПК нередко оказываются диаметрально противоположными.
Сезон 2022/2023 стал серьезным вызовом для всех сельхозпредприятий независимо от масштабов работы и формы собственности. Однако наибольшие убытки по итогам прошлого года понесли КФХ и хозяйства среднего размера. Как проходят этот непростой путь аграрии в Центральной России и какими они видят дальнейшие перспективы, рассказал Кирилл Сорокин, основатель и руководитель агропромышленной компании ООО «КЗОМС».
— Расскажите немного об истории вашего предприятия.
— Сельское хозяйство — мое любимое дело, которым я занимаюсь с 2009 года, и в 2018 году на территории Курской области я организовал ООО «КЗОМС». Наши площади расположены рядом с областным центром — в Курском и Курчатовском районах. Предприятие представляет собой небольшое растениеводческое хозяйство. В обработке у нас находится 6500 га земли, мы полностью укомплектованы необходимой техникой. Преимущественно используем масличный севооборот, а пшеницу не выращиваем уже четвертый год. Возделываем сою, которая ежегодно занимает 50% от общего объема, рапс, пивоваренный ячмень и немного подсолнечника. Сейчас по программе льготного кредитования строим элеватор: первая очередь на 12 тыс. т возводится в пос. Иванино Курчатовского района, запуск планируется уже в июле. В следующем году увеличим объем хранения до 18 тыс. т. В компании работает 35 человек, и они составляют профессиональную команду, трудящуюся со мной много лет. Кроме того, я думаю о том, чтобы заняться молочным животноводством полного цикла.
— Почему вы отказались от возделывания пшеницы?
— Ответ простой: у нее много лет отсутствовал тот уровень рентабельности, который делал бы ее выращивание выгодным. В качестве предшественника по севообороту хватает сои и ячменя. Зерновая группа присутствует, оставляет после себя много азота, тем более бобовую культуру мы сеем как положено, то есть с инокулянтами. Конечно, большую роль играет текущая экономическая ситуация. Еще 7–8 лет назад говорили, что если государство не сделает выгодным выращивание пшеницы как основной культуры сельского хозяйства России, от нее будут отказываться. Сейчас мы наблюдаем данное явление: многие перестают заниматься пшеницей. На юге России другой климат, и получение урожая в 70 ц/га в этих регионах — стандартная ситуация. В то же время для сбора 60 ц/га в Курской области необходимо серьезно работать и делать большие инвестиции в удобрения. По этой причине в плане выращивания для нашего региона более перспективными являются масличные культуры, однако многое зависит от рынка, возможностей экспорта семян и масла.
— Как вы оцениваете сборы зерна в прошлом году?
— Скажу честно: всегда большой урожай становился серьезной проблемой. С учетом всех сложившихся политических, экономических и природных факторов мы получили удар «3 в 1». Урожай действительно оказался огромным в прошлом году, при этом отмечались обвальные цены на фоне гигантского роста практически всего.
На предприятии в 2022 году урожайность пивоваренного ячменя составила 67 ц/га, сои — 24 ц/га, рапса ярового — около 27 ц/га, подсолнечника — более 30 ц/га. На старте уборки цены были приемлемыми только на пивоваренный ячмень, и я продал его с поля за 16 тыс. руб/т с НДС. После этого стоимость стала снижаться и на обозначенный уровень больше не вернулась. В прошлом году осень в Центральной России выдалась дождливой, что негативно повлияло на подсолнечник. В итоге мы закончили его убирать только в феврале, однако уже в конце сентября он имел повышенное кислотное число масла (КЧМ). Перерабатывающие заводы, расположенные рядом, за каждую единицу КЧМ снижали цену на 3000 руб/т при стартовой стоимости 26–27 тыс. руб/т. Определенное влияние на цены оказали партии подсолнечника, поступившие в Курскую область на переработку как из присоединенных территорий, так и из самой Украины. В связи с этим к официальным цифрам урожая данной культуры в России необходимо добавить минимум 2–3 млн т. Более того, отмечался некий коллапс, когда некоторые перерабатывающие предприятия уже в сентябре прошлого года остановили закупки подсолнечника, поскольку их элеваторы и цистерны уже были полностью заполнены. При этом у ряда компаний такая ситуация наблюдалась при цене 19 тыс. руб/т за идеальный подсолнечник. Рапс сейчас стоит 23 тыс. руб/т, а в прошлом сезоне на старте уборки показатель доходил до 42 тыс. руб/т. Сою мы продали по сути за 39 тыс. руб/т с НДС, в то время как в прошлом сезоне цена на нее стартовала с 45 тыс. руб/т и достигала 60 тыс. руб/т.
— Какая ситуация сложилась с ресурсами для растениеводства?
— Себестоимость очень сильно выросла. В отношении подсолнечника, убранного в сентябре, она в среднем составляла 23–26 тыс. руб/т, при этом на старте продаж цена реализации равнялась 26 тыс. руб/т, то есть получалась нулевая рентабельность. Себестоимость семечки, которая собиралась в январе, была на уровне 31 тыс. руб/т. Цифры примерно у всех хозяйств одинаковые, мы достаточно честно считаем свою себестоимость и постоянно общаемся с коллегами-соседями.
Сложные удобрения, составляющие большую долю затрат, выросли в цене в два раза по сравнению с прошлым сезоном. Так, диаммофос мы покупали в 2021 году за 24 тыс. руб/т, а осенью 2022 года он стоил 42 тыс. руб/т. Проблема с семенным материалом для нас не стала глобальной в этом сезоне. Например, западные компании, ушедшие с отечественного рынка, продолжают выпуск семян на своих заводах в России. Изменилась упаковка, поставки стали производиться по полной предоплате, а цена выросла на 40%, в частности на подсолнечник. В 3–4 раза повысилась стоимость запчастей для сельхозтехники из-за скачков валютного курса и сложной логистики. Сроки доставки значительно увеличились — вместо 2–3 месяцев приходиться ждать до полугода. Дистрибьюторы поставляют запчасти через 3–4 страны, чтобы избежать санкций. Сейчас идет посевная кампания, и имеющиеся у нас сеялка и опрыскиватель John Deere не используются, так как мы не дождались запчастей. Один гусеничный трактор John Deere мы полностью исключили из технологического процесса и не стали заказывать на него нужные компоненты. Две гусеницы для этой техники стоят 5 млн рублей, и их выпускает только один тайваньский производитель. Сегодня на этом рынке продавцы диктуют свою волю, все договоры полностью предоплатные. Более того, дилеры стали переходить на сервисное обслуживание сельхозтехники по полной предоплате. За 14 лет моей работы в АПК никогда такого не наблюдалось. В итоге мы пришли к тому, что растениеводческая отрасль объективно просела на 20–30%. Я впервые за свою работу в сельском хозяйстве закончил сезон с убытками от основной производственной деятельности.
— По вашему мнению, что будет дальше?
— Быстро мы не «умрем», ведь последние несколько лет позволили накопить некий запас прочности. Мы обросли инфраструктурой, обзавелись техникой и оборудованием, но это обесценится намного скорее, чем мы росли. Текущий сезон мы продержимся, но в следующем году, по моему мнению, кризис усилится по нескольким причинам. В первую очередь отрасль сильно закредитована, даже с учетом сохранения господдержки в виде льготных кредитов и программ по инвестиционным проектам. Без них она бы встала уже сегодня. Кроме того, уровень зависимости от импорта колоссален по семенам и сельхозтехнике. Средства защиты растений — единственное, что не подвело за обсуждаемый нами период. Для нас цены и объемы в этом направлении практически не изменились. Два российских флагмана — АО «Щелково Агрохим» и АО Фирма «Август» — сохранили, по моему мнению, положение в отрасли. Думаю, что в ближайшие годы они решат проблему китайских поставок действующих веществ.
Очевидные проблемы сельского хозяйства и недостаточные усилия для их решения четко видны на примере семеноводства. На протяжении многих лет иностранные компании входили на наш рынок, инвестировали большие средства в маркетинг, а российские семенные хозяйства закрывались. Селекция отставала все больше при отсутствии господдержки. В нее необходимо было вкладывать миллиарды рублей. Такая же ситуация складывалась в других отраслях сельского хозяйства и смежных секторах. К примеру, в декабре прошлого года мы приобрели несколько КамАЗов модели К5, выполненной на базе грузовика Mercedes-Benz Actros. Инженеры меня отговаривали, предлагая купить машины предыдущего поколения, и оказались правы, ведь сейчас с запчастями возникают проблемы. Завод приостанавливал сбор техники из-за нехватки немецких и китайских комплектующих, и такие же проблемы испытали многие отечественные сельхозмашиностроители. Отремонтировать двигатели ТМЗ также сложно, поскольку в обслуживании аналогичных силовых установок крайне нуждается российская армия. В итоге очередь ожидания на ремонт мотора трактора «Кировец» увеличилась до одного года.
— Как вы изменили вектор закупок ресурсов из-за существующих проблем?
— Мы отказались от импорта любой зарубежной техники, ведь он практически недоступен, а машины стоят огромных денег и требуют долгой доставки. Осенью приобрели три новых комбайна Torum от «Ростсельмаш», три новых КамАЗа и прицепа, четыре трактора «Кировец». Покупаем отечественное оборудование, так как альтернатива по стоимости пока отсутствует. Так, хорошие сеялки, опрыскиватели и дроны в России до сих пор не выпускаются. Можно сказать, что мы возвращаемся к рентабельности сельхозпроизводства уровня 2009 года, когда она была либо равна нулю, либо была отрицательной.
С беспилотными летательными аппаратами также возникла проблема. Мы стали активно их использовать для обработки полей, что оказалось очень выгодно. Однако полеты дронов в нашем приграничном регионе запретили. С учетом этого могу прогнозировать ухудшение ситуации с техникой, поскольку отечественные сельхозмашиностроители пока не могут полностью удовлетворить потребности отрасли. Разумеется, российские аграрии стали смотреть в сторону китайских производителей, на их машины и комплектующие. Считаю, что импорт сельхозтехники не замещается, а просто смещается в сторону других стран, и зависимость от них будет еще сильнее. Уверен, что китайские производители в будущем поднимут цены на свою продукцию, так как альтернативы ей не будет.
— Какой вы видите текущую ситуацию со сбытом и экспортом зерна? Что делать аграриям в сложившейся ситуации?
— Самый больной и сложный вопрос — рынок зерна и наша рентабельность. Считаю, что зерновая пошлина — деньги, которые государство забирает непосредственно у сельхозпроизводителей, ведь трейдер приобретет сырье за 8000 руб/т, продаст его за 9000 руб/т и заработает свои 10%. Помимо этого, думаю, что государственная политика в отношении зернового рынка в корне неверная. Многие аграрии ожидали изменений в ней в связи с известными событиями, но они не произошли. Сегодня данный рынок является профицитным, отмечается рекордное производство, при этом собственное потребление меньше существующего предложения почти в два раза. Если зерно не выезжает за пределы России, оно, конечно, давит на внутренние цены. Фуражная пшеница на розничном внутреннем рынке стоит уже 7500 руб/т при себестоимости около 10–12 тыс. руб/т. В таких условиях полноценно смогут работать только большие агрохолдинги, забирающие львиную долю субсидий, так как государству проще их дальше содержать, чем закрыть. К моменту следующей уборки мы вполне можем столкнуться с тем, что склады и элеваторы останутся полными. Более того, наша страна постепенно продолжает терять экспортные рынки, которые с большим трудом завоевывала.
— В таких условиях внедряете ли вы инновации?
— С точки зрения агрономии мы продолжаем учиться и развиваться. Ежегодно закладываем опыты по семенам, средствам защиты растений, различным агрономическим срокам. В направлении IT-автоматизации процессов пользуемся навигационными продуктами и продолжаем делать цифровые паспорта полей. Однако в сфере цифровизации пока не идем дальше, так как размеры хозяйства этого не требуют. Я могу за день объехать большинство своих полей, увидеть ситуацию, многое держу в уме, и команда программистов для этого мне не нужна. Но мы, безусловно, придерживаемся современных тенденций. Отдельно отмечу наше партнерство с АО «Щелково Агрохим». Мне нравится взаимодействие с их агрономической службой, грамотные консультации, сильная научная база и эффективные препараты. Рядом с нами находится несколько хозяйств, которые долгое время работали с известными иностранными производителями агрохимии, как и я в начале своей деятельности в агробизнесе. Мы увидели одинаковые результаты при применении отечественных и зарубежных препаратов, поэтому я быстро решил отказаться от более дорогих импортных средств. Сегодня российские СЗР полностью конкурентоспособны и могут соперничать с продуктами западных компаний.
— Что происходит сегодня с селом? Возрождается ли оно или по-прежнему находится в затяжном кризисе?
— Русская деревня продолжает вымирать, все держится на КФХ и средних сельхозпредприятиях. По моему мнению, к социальному развитию села федеральные агрохолдинги не имеют отношения. Можно активно уговаривать молодежь ехать в деревню и трудиться в ней, но пока не будет школы, детского сада, клуба, красивых дорожек, освещения и нового жилья, мало кто переедет. Миллион рублей подъемных средств тоже почти ничего не решает, ведь его хватит на небольшой период времени. Каждый человек хочет иметь красивую семью, детей, хорошо питаться, ездить на автомобиле и жить в новом доме. Как мы можем это дать специалисту при переезде в сельскую местность?
Конечно, мы испытываем проблемы с кадрами, но не так остро, как в Псковской области. Наше предприятие располагается на территории Курчатовского района, где расположены МТС, зерновая база и возводится элеватор. Однако в нашем коллективе нет ни одного человека из этой области. В г. Курчатове идет большое строительство атомной электростанции, на которой трудится до 8000 человек. В соседнем районе компания «Мираторг» построила современную мясохладобойню, где работает свыше 2000 сотрудников. Большое количество специалистов оттянул на себя маслозавод ГК «Содружество». В связи с этим мы собираем с помощью налаженной логистики кадры с соседних районов. В целом у небольшого хозяйства практически единственным инструментом привлечения кадров является хорошая заработная плата.
Возродить русскую деревню на бумаге невозможно. Когда в федеральном бюджете был избыток средств, их надо было тратить в том числе на поддержку сельской местности, а не строить какие-то масштабные объекты, не приносящие прибыли. Сегодня необходимо продолжать вкладывать в сельскую инфраструктуру, медицину и образование, следует поддерживать и поднимать профессии, которые всегда были в почете, — врачей и учителей. Кроме того, важно вырастить новое активное молодое поколение. Нужен кардинальный разворот в сторону села и его фундаментальных проблем, которые по сути не были решены за последние 30 лет. Россия — аграрная и крестьянская страна, так было и, надеюсь, будет всегда.